Коковин Евгений - Северная Звездочка Гайдара
Евгений Степанович КОКОВИН
СЕВЕРНАЯ ЗВЕЗДОЧКА ГАЙДАРА1
После продолжительного ярого шторма к пустынным берегам Беломорья
подступило утреннее бледно-розовое затишье. Стылые воды Сухого моря ртутно
покоились под низким безлучевым солнцем и казались тяжелыми и
непроницаемыми.
Прихваченный ноябрьским заморозком, мелковолнистый береговой песок
походил на рифленое железо. Дальше он тянулся от берега к сопкам уже
гладкий, словно отутюженный.
За Сухим морем, как огромная камбала, распластался низкий и сумрачный
остров Мудьюг. Еще в Архангельске Гайдар многое слышал о нем.
В 1918 году интервенты устроили на острове каторжную тюрьму. За колючей
проволокой, в дощатых, продуваемых всеми ветрами бараках и в
полузатопленных водой землянках томились узники - большевики и
заподозренные в сочувствии Советской власти северяне. Истощенных голодом,
болезнями и пытками людей заставляли без всякой надобности перетаскивать с
места на место камни и песок.
В стены и в потолок тесной бревенчатой избы для допросов были вбиты крюки
и скобы.
Крошечный и всегда мирный кусочек земли в Белом море получил тогда новое
название "Остров смерти". Смерть от голода и от тифа, смерть в ледяном
карцере-подземелье, смерть в избе пыток, смерть от винтовочных залпов на
расстрелах и от пистолетного выстрела "при попытке к бегству".
Все это было десять лет назад.
Сейчас Гайдар - корреспондент северной краевой газеты - приехал на
Беломорье по заданию редакции. Он легко шагал по примерзшему песку и
вглядывался через пролив в очертания недалекого острова.
Его сопровождал местный житель Егорша.
Егорше было четырнадцать, а в Поморье это уже возраст рыбацкий.
На промысловых ботах и на рыбацких тонях можно встретить и десятилетних
ребятишек-зуйков, но они к рыболовным сетям касательства пока еще не
имеют. Они варят кашу, моют посуду да драят палубу. Зуйком, когда ему было
девять лет, пришел на промысел и Егорша.
Зуек - птица, большеголовая и тонконогая. А в Поморье зуйками с давних пор
стали звать мальчишек, выходящих на промысловых ботах в море. Зуек
работает, но заработка ему не положено. Только - харч.
- Ты знаешь, что было на этом острове? - спросил Гайдар у своего спутника.
- Как не знать, - деловито, по-мужски ответил Егорша. - Каторга была. У
меня там дядя сгинул...
- Большевик был?
- Не-е. Он карбаса на Мудьюге оставил, а на тех карбасах люди на наш берег
с острова бежали. Вот его беляки и забрали по доносу. Кто говорит -
расстреляли, а кто - будто на Иоканьгу, на другую каторгу отправили.
Только домой он не вернулся.
- Кто же донес? - спросил Гайдар. - Потом узнали?
- Ничего не узнали. Поговаривали, что Шунин, а кто говорил, что сын
Гроздникова.
- Кулаки?
- Ясно дело, не из наших, - подтвердил Егорша. - Сын Гроздникова
белогвардеец был, в отпуск тогда к отцу приезжал.
Егорша помолчал, потом сказал:
- У нас и сейчас дела неладные. И все они...
- А что? - спросил Гайдар.
- Третьего дня Анку Титову чуть не убили. Секретарь она в сельсовете и
комсомолка.
- И опять не узнали?
- Ни-и. Милиционер приезжал, а только ни в чем не разобрался.
"Не разобрался, - сердито подумал Гайдар. - Значит, в этом должна
разобраться газета!"
Егорша остановился, оглянулся:
- И чего это мать копается?! Вечно вот так, - ворчливо сказал он. - Давно
бы к тоне подъехали. Хоть карбас-то не обмелел.
- Хороший карбас? - спросил Гайдар.
- Какое там! - махнул рукой Егорша. - Разве он хороший даст. На хороших он
сам промышляет.
- Кто сам?
- Да Шунин.