Козловский Евгений - Диссидент И Чиновница
Евгений Козловский
Диссидент и чиновница
повествование об истинном происшествии
Разные бывают джазы, и разная бывает музыка для них.
Бывают такие джазы, которые и слушать-то противно, и
понять невозможно.
Н. Хрущев
1
Галина Алексеевна Тер-Ованесова (по мужу) служила в
министерстве культуры и должность занимала весьма высокую:
заведовала отделом, -- другими словами, если кому-нибудь пришло
бы в голову применить к ней старые, дореволюционные, навсегда,
слава Богу, отжившие мерки, -- была в свои едва сорок
директором департамента и -- автоматически -- генералом. Не
больше и не меньше.
Высокое положение уже само по себе делает вполне понятным
и оправданным наш к ней интерес, а тут еще и подробность: вот
уже лет пятнадцать была Галина Алексеевна, дама по всему
положительная и до самого последнего времени замужняя, влюблена
в непризнанного художника и совершенного диссидента.
То есть (если подойти к последнему определению с мерками
достаточно строгими и на сей раз современными) вовсе и не
совершенного, ибо писем никаких он не подписывал,
в демонстрациях не участвовал, менее того: не только в
демонстрациях, но и в пресловутых скандальных выставках, а
диссидентом был в том лишь смысле, что не нравилось
ему все это, -- ну, а таких диссидентов у нас, сами
знаете, пруд пруди, каждый второй, если не чаще, даже, коль
договаривать до конца, -- даже и сама Галина Алекю Но нет! до
конца договаривать мы остережемся, чтобы как-нибудь случайно не
повредить нашей героине по службе, а заметим только, что
противоестественная эта влюбленность и стала, в сущности,
причиною той совершенно непристойной, гаерски-фантастической
истории, которая, собственно, и побудила нас взяться за перо.
Началась она много-много лет назад в небольшой
подмосковной деревне, во время уборки урожая картофеля. Судьба
ли, разнарядка ли райкома партии свела в одну бригаду вчерашнюю
выпускницу Московского университета и студента-первокурсника
художественного училища. Студента звали Ярополкомю
Снова невольная накладка: дело в том, что как раз
Ярополком-то никто и никогда его не звал: ни в те поры,
ни посейчас, не назовет, наверное, и в старости, -- он для всех
просто Ярик, и даже вообразить его Ярополком или тем более --
Ярополком Иосифовичем -- столь же сложно и нелепо, как Галину
Алексеевну -- Галею или, скажем, Галчонком, -- язык не
поворачивается. Однако, хоть и Ярик, -- а и тогда был он
отнюдь не из тех салаг, которые, позанимавшись год-другой в
районном доме пионеров и с определенным изумлением поступив в
творческий ВУЗ, еще и на дипломе чувствуют себя
учениками, а некоторые в воздушном, приятном сем состоянии
засиживаются и до пятидесяти, -- сколько он себя помнил,
столько сознавал художником. Может, по этому вот
самоощущению, как-то, надо полагать, отпечатлевшемуся и на
внешности юноши, и выделила его Галина Алексеевна из толпы, а
не по тому одному, что был он свеж, черняв и чрезвычайно собою
хорош, -- а уж выделив -- заодно поверила на всю жизнь и в его
талант.
Такая вера, да еще помноженная на донельзя льстящее ему
внимание со стороны вполне взрослой женщины, -- ему, пусть
художнику, а -семнадцатилетнему пацану, -- не могла не
вызвать в Ярике соответствующей реакции, которую он тут же
принял за первую любовь и которая, может, и была его первой
любовью.
Словом, начало истории получилось трогательным, чистым и
прозрачным и отнюдь не предвещало черт знает какой развязки:
днем Галина Алексеевна работала с Яриком в паре